Если вы не из тех, кто боится показаться банальным, то сегодняшний день описали бы так: чудесный. Да-да, поистине чудесный: ясный, безоблачный, но нежаркий – ласковый северо-восточный ветер игриво ерошит шерсть да подгоняет в спину тех, кто до конца ещё не проснулся и еле волочит лапы, разбредаясь по своим делам. Жаль только вот герой нашего повествования не в состоянии оценить всю прелесть окружающего его великолепия.
В отличие от счастливчиков, ещё только едва-едва продравших глаза и теперь лениво укладывающих взъерошенную после сна шерсть, Стебель был поднят с восходом солнца. Дважды огрызнувшись и отказавшись даже поднять голову, – да что там – открыть глаза! – чтобы посмотреть на осмелившегося потревожить его покой безумца, воитель получил отнюдь не поднявшую ему настроение оплеуху и был вынужден подчиниться. Оказалось, что глашатая включила серого в рассветный охотничий патруль, и обычно на удивление спокойно относившийся к ней Стебель в тот момент готов был придушить упрямую кошку, отказавшуюся заменить его кем-то другим после того, как он дважды отказался идти.
С таким настроем, разумеется, охота не удалась – жалкую лесную полёвку, недолго дразнившую обоняние сумрачного (во всех смыслах этого слова) воина, вряд ли можно было назвать хорошим уловом. Он бы отнесся к этому с привычным равнодушием, – велика беда, за весь день остальные ещё с излишком дичи натащат, лето ведь, недостатка в еде нет, – но Мерцание, похоже, исчерпала запасы терпения ещё вчера, когда, увидев, как он намеренно доводит то ли до белого каления, то ли до истерики одного из оруженосцев, а именно – Маракушу, устроила воспитательную беседу, закончившуюся, мягко говоря, неприятно. Процедив, что поесть-то Стебель, конечно, может, – пусть себе давится тем самым несчастным грызуном, которого поймал, – глашатая с выражением крайнего раздражения на морде также приказала ему после трапезы явиться пред её светлы очи и выслушать, какова выбранная ей мера наказания. Так что воин, как вы понимаете, не слишком торопился управиться с полёвкой.
Перекинувшись парой слов с сестрой, готовящейся отправиться в пограничный патруль, замахнувшись на не в меру весёлого котёнка, попытавшего поиграть с его обедом, и отмахнувшись от целителя, бормочущего что-то о профилактике заболеваний, пятнистый кот наконец против обыкновения устроился не в теньке на краю поляны отдельно ото всех, а в лисьем хвосте от общей кучи. Уж больно приятными были прикосновения к шерсти солнечных лучей, особенно после утра, проведённого во всегда тёмном и мрачноватом ельнике.
Мышь с запёкшейся на шее кровью пустыми глазами смотрела куда-то вверх. Стебель усмехнулся. Поздно было ей просить милости у Звёздного племени, сегодня оно выступило на его стороне... Если, конечно, это всё не сказочки для котят. Воин, сдерживая жадное урчание, вцепился зубами в добычу и, оторвав кусок, принялся жевать, стараясь делать это как можно медленнее. В третий раз за последние двенадцать часов встречаться с рассерженной глашатаей желания у него не было, по крайней мере, пока была возможность этого избежать.

Отредактировано Стебель (23.06.2014 13:05:03)

Что есть смертный грех? Порок, скажете вы? Лишь пагубная привычка? Не совсем подходящее слово для того, что густым смогом однажды обволакивает все добродетели, которыми вы обладаете, и заставляет вас навсегда потерять их в ядовитой молочно-серой дымке. Нет, сие есть не что иное, как болезнь – страшная, разрушительная, отравляющая разум и сердце и приводящая к гниению не плоти, но души. Однако кто из нас не подвержен хотя бы одному из семи известных симптомов?.. Ах, не стоило с ложной скромностью прятать глаза, – гордыня уже многозначительно скалит зубы, протягивая в вашу сторону когтистую лапу, – ведь даже мёртвым, удалённым от мирской суеты и готовящимся когда-нибудь отойти в Вечность, в худшем случае из них знакомы два. Сколькими же располагаете вы?.. Стебель, скажу по секрету, собрал в себе пять.
…Наверняка кто-то из читателей недоумевает – к чему эти пространные псевдофилософские рассуждения? Чего ради растекается автор мыслью по древу? Что ж, давайте тогда вернёмся к хронологическому изложению событий, которые произошли в тот день, чтобы вам стало ясно, к чему мною был заведён разговор о семи смертных грехах.
Итак, Стебель, полулёжа-полусидя неподалёку от богатого угощением «стола», потчевал себя свежей лесной полёвкой. С ленцой разглядывая соплеменников, копошащихся в пределах его поля зрения, воин с сожалением думал о том, что жизнь одиночки ему подошла бы больше, если бы не являлась бессмысленной, по сути своей, борьбой за выживание. Племя давало ему больше – семью, пусть и малую, пусть и не лучшую её часть, публику, без которой было бы скучно, власть, или хотя бы её отголосок... Дар девяти жизней, если однажды…
Жаль только, что вкупе с привилегиями бок о бок шли утомительные ежедневные обязанности, любое упоминание о которых с каждым днём всё сильнее приводило кота в бешенство, что уж говорить о попытках «товарищей, неглупых и чутких» заставить его неукоснительно следовать Воинскому Закону и исполнять свой долг. С какой радости он что-то кому-то должен, Стебель упорно не понимал.
Подавив приступ раздражения, малец поспешил заесть горечь одолевающих его уже не в первый раз мыслей лежащим у лап грызуном. Однако судьба – видимо, в наказание – решила, что он уже в достаточной степени утолил голод, вестником своим послав самую неподходящую на эту роль кандидатуру. И вот пятнистый воин, едва успев урвать второй кусочек от своего кушанья, оторопело уставился на короткую лапу, покрытую – кое-где редковатой – чёрной шерстью, которая вдруг приземлилась на его обед и так и не подумала убраться. До омерзения изумлённый, Стебель перевёл взгляд выше, чтобы поглядеть на самоубийцу, осмелившегося столь откровенно нахальным способом прервать его маленькое пиршество. Увиденное обрадовало серого ещё меньше, чем предполагаемое: перед ним стояло абсолютно нелепое, маленькое и сгорбленное существо, в упор таращащееся на опешившего кота своими выпуклыми водянистыми глазками. И более того – начавшее с упорством умственно отсталого рвать когтями и без того уже приобретшую нетоварный вид полёвку. Тут-то и вынуждены мы вернуться к теме о семи грехах.
Первой подала голос Алчность. Уничтоженную и, к тому же, единственную пока добытую Стеблем за сегодня дичь, было чертовски жаль, тем более что тот был уверен – глашатая ещё долго не позволит прикоснуться ему к еде. За ней подняла голову Гордыня, нашёптывающая молодому коту, что такой великий воин, как он, не должен терпеть столь неуважительное отношение к себе от какого-то ничтожного оруженосца. И, наконец, последним проснулся Гнев, верный спутник Гордыни, который, брызжа воображаемой слюной, отдал приказ немедленно поставить наглеца на место. Стебель медленно выпрямился.
– Кажется, я не заказывал отбивную, – обманчиво спокойно проговорил он, и лишь подёргивающийся кончик хвоста выдал закипающую в мальце злость.

Отредактировано Стебель (24.06.2014 01:42:37)