- Кому угодно ты можешь говорить что подрался с лисой... Я поняла что ты врешь... - резкие слова Орешинки колоколом отозвались в голове молодого оруженосца. В силу своего недоверия, он услышал в них лишь надменность и презрение к его неумелой лжи. Кота это страшно раздражало. Какая-то маленькая и дерзкая кошечка столь легко отпарировала его слова, то, что по сути было самым сильным его оружием, навык которого он уже успел отточить. Да, все эти банальные ошибки, все то, что он не сумел или не смог продумать, можно было вполне списать на обильную кровопотерю и сильнейшую усталость, однако это не являлось достаточным аргументом в пользу "законности" его проигрыша. Да что ни говори, сейчас Богомол злился даже не столько на Орешинку, сколько на себя, за то, что он слишком расслабился, потерял бдительность, перестал следить за окружающими, проявил редкие эмоции и позволил другим уличить его во лжи. Все это было попросту недопустимо для него. Но опять же, какой порядок мог быть внешне, если седой кот до сих пор не мог успокоить себя внутри.
Устремив свой взгляд ровно в глаза столь внимательной ученицы целительницы, Богомол тихо вдохнул, утихомиривая свой пыл. Как бы то ни было, но он не собирался проигрывать в легкой словесной перепалке даже будучи покалеченным не только с рождения. Да, вполне можно было промолчать, что кот и сделал бы раньше, по крайне мере до сего дня, но сейчас... Нет, сейчас он так поступить не мог, по крайней мере потому, что это могло кончиться для него плохо, гораздо хуже, чем просто безразличием и раздражением к его персоне. Ведь он убил себе подобного, а открытие этого факта на публике могло полностью переломить его судьбу.
Богомол, уже успокоившись, продолжал наблюдать за легкими и плавными движениями кошки. Мысли закончили свой сумбурный ход и вновь встали на свои места, он нашел безукоризненное решение и оправдание своей лжи, правда как ни печально, но сможет он сделать это лишь надавив на жалость.
Между тем, Орешинка уже успела совершить очередной обход по палатке, осмотрев всех свои текущих пациентов. Откуда у нее бралось столько энергии, седой и не подозревал, но в принципе это было ему и неинтересно.
Хмыкнув, Богомол открыл было рот, чтобы вновь завязать разговор, как потерял дар речи, а вскоре и провалился в беспамятство, рухнув на моховую подстилку. Последние силы покинули его. Даже если кот морально и мог держать себя в руках, то тело его не хотело более это терпеть.
Тьма...
Только тьма окружает меня...
- Где я? Здесь кто-то есть? Эй... Что это за место? Ответьте мне.
Мне никто не отвечает.
Я один. Это хорошо. Я не чувствую тела. А это плохо.
Я не вижу своих лап, не чувствую себя, не вижу ничего, лишь темноту.
Я впервые здесь. Но мне это знакомо. Это чувство, оно странное, но я его знаю, я с ним встречался, я словно бы был здесь, но в то же время и не был. Странно.
Темнота.
- Здесь должен кто-то быть. Ну же. Ответьте мне.
Я знаю. Я понял. Мне страшно. Она догнала меня. Нет, боже, я же убегал, я мог, почему она догнала меня? Нет, этого не может быть.
- Прошу, ответьте мне, кто нибудь. Ответьте...
Резко вдохнув, Богомол одним движением поднялся с лежанки и сел на задние лапы. Его била крупная дрожь, ему было очень жарко, видимо во сне он пребывал в лихорадке. Страх до сих пор сковывал его сердце, произошедшее во сне было еще свежим отпечатком в его памяти и не успело стереться за пеленой других, более новых воспоминаний.
Тяжело дыша, кот отчаянно пытался успокоиться, что давалось ему с большим трудом.
- Богомол, скажи, что у тебя болит? Где ты так изранился? - внезапно раздалось над его ухом.
Вздрогнув, он обернулся и столкнулся взглядом с действующей целительницей. Последний раз судорожно вздохнув, он кое-как унял дрожь и, слегка опустив голову, тихо ответил:
- Да... Да, я соврал. Это была не лиса. Просто... Поймите, мне не хотелось говорить о настоящей причине. Глупо, но не хотел признаваться в своей слабости. Я просто... просто проиграл одной кошке, не смог постоять за себя. Я слишком жалок. Простите. - промолчав пару мгновений, он резко вскинул голову и закончил - Но прошу, не говорите об этом. меня и так считают слишком... слабым.
Приподнявшись на лапы, Богомол, пошатываясь, двинулся в сторону выхода. Он хотел уйти отсюда, ему нужно было побыть одному. Быть в компании с кем-то сейчас было бы для него слишком тяжело. И седой знал, что сейчас, пожалуй, была самая большая ложь за всю его короткую жизнь. Еще никогда он не лицемерил столь сильно.
Практически выйдя из палатки, он резко остановился и, не оборачивая головы, произнес:
- Спасибо.
После чего исчез в светлом проходе.
